Неточные совпадения
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней уже благожелательно. В том, что она сделала, не было, в сущности, ничего необычного: каждая девушка хочет быть женщиной. Ногти
на ногах у нее плохо острижены, и,
кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее. Начинался рассвет, небо, позеленев
на востоке, стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой утром. Горничная, конечно, расскажет, что он не ночевал дома.
Там,
на востоке, поднимались тяжко синие тучи, отемняя серую полосу дороги, и, когда лошади пробегали мимо одиноких деревьев,
казалось, что с голых веток сыплется темная пыль.
Говорят, жители не
показывались нам более потому, что перед нашим приездом умерла вдовствующая королева, мать регента, управляющего островами вместо малолетнего короля. По этому случаю наложен траур
на пятьдесят дней. Мы видели многих в белых травяных халатах. Известно, что белый цвет — траурный
на Востоке.
Показываться народу, как вам известно, считается для верховной власти неприличным
на Востоке.
Но вот
на востоке появилась розовая полоска — занималась заря. Звезды быстро начали меркнуть; волшебная картина ночи пропала, и в потемневшем серо-синем воздухе разлился неясный свет утра. Красные угли костра потускнели и покрылись золой; головешки дымились,
казалось, огонь уходил внутрь их.
К
востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних гор
казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались
на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал
на восток, Гранатман —
на юг, а мне
казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было с запада. При этом он указал
на листья тростника. Утром с восходом солнца ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
К полудню мы поднялись
на лесистый горный хребет, который тянется здесь в направлении от северо-северо-востока
на юго-юго-запад и в среднем имеет высоту около 0,5 км. Сквозь деревья можно было видеть другой такой же перевал, а за ним еще какие-то горы. Сверху гребень хребта
казался краем громадной чаши, а долина — глубокой ямой, дно которой терялось в тумане.
Заря сияла
на востоке, и золотые ряды облаков,
казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию; боясь какой-нибудь знакомой встречи, она,
казалось, не шла, а летела.
Кажется, я здесь не уживусь и чуть ли не отправлюсь в обратный путь,
на восток.
— Холодно! — возразил с быстрою, но горькою усмешкой Инсаров. — Хорош я буду солдат, коли мне холоду бояться. А приехал я сюда… я тебе скажу зачем. Я гляжу
на это море, и мне
кажется, что отсюда ближе до моей родины. Ведь она там, — прибавил он, протянув руку
на восток. — Вот и ветер оттуда тянет.
На востоке звезды становились реже и,
казалось, расплывались в усиливавшемся свете.
Бесконечные дремучие, девственные леса вологодские сливаются
на севере с тундрой, берегом Ледовитого океана,
на востоке, через Уральский хребет, с сибирской тайгой, которой,
кажется, и конца-края нет, а
на западе до моря тянутся леса да болота, болота да леса.
Над ним ясные небеса… кругом толпится народ… радость
на всех лицах… тихое, очаровательное пение раздается в храмах господних; вдали, сквозь тонкий туман
на северо-востоке, из-за стен незнакомой ему святой обители
показывается восходящее солнце…
Уже заря брезжит
на востоке, уже серебряный серп месяца клонится к горизонту и бледнеет, а песня между тем все еще не умолкает… и нет,
кажется, конца этой песне, как нет конца этим раздольным лугам.
Когда они пришли в Болотово, начинало уже смеркаться. Но сумерки замедлялись огненною багровою зарею, которая медленно потухала
на западе. Надо было ждать холодной ясной ночи. Небо очистилось уже от облаков: кое-где начинали мигать звезды.
На востоке, в туманном горизонте, чуть-чуть разгоралось другое зарево: то был месяц, светлый лик которого не суждено уже было видеть Григорию… Но месяц еще не
показывался.
Заря между тем, чуть-чуть занимавшаяся
на горизонте, не предвещала ничего особенно печального: напротив того, небо, в котором начинали тухнуть звезды, было чистоты и ясности необыкновенной; слегка зарумяненное восходом, оно приветливо улыбалось и спешило,
казалось, освободиться от туч, которые, как последние морщинки
на повеселевшем челе, убегали к
востоку длинными, постепенно бледнеющими полосками.
— Первый раз в жизни вижу! Как славно! — сказал фон Корен,
показываясь на поляне и протягивая обе руки к
востоку. — Посмотрите: зеленые лучи!
Повозка стояла
на гребне холма. Дорога шла
на запад. Сзади, за нами,
на светлеющем фоне
востока, вырисовывалась скалистая масса, покрытая лесом; громадный камень, точно поднятый палец, торчал кверху. Чертов лог
казался близехонько.
Отвернулся старик, смотрит в окно, и жёлтый череп его
кажется мне зеленоватым. Полная тёмных воспоминаний, за окном медленно проходит от
востока на запад тихая ночь.
…Близ углубления, где был Феодор, стояла молодая женщина, прелестная собой, как те девы
Востока, о которых пел Низами; сначала молилась и она; но вскоре молитва исчезла с уст ее; беспрерывно смотрела она
на юношу; освещенный последним остатком света, окруженный мраком, Феодор
казался ей чем-то принадлежащим нездешнему миру; она думала видеть архангела, принесшего благую весть деве иудейской… Огненная кровь египтянки пылала.
Отряд подошел к реке. Черные горы ущелья остались сзади; начинало светать. Небосклон,
на котором чуть заметны были бледные, неяркие звезды,
казался выше; зарница начинала ярко блестеть
на востоке; свежий, прохватывающий ветерок тянул с запада, и светлый туман, как пар, подымался над шумящей рекой.
Карета въехала во двор и остановилась у подъезда. Мы вышли из нее. Дождь уже прошел. Громовая туча, сверкая молниями и издавая сердитый ропот, спешила
на северо-восток, всё более и более открывая голубое, звездное небо.
Казалось, тяжело вооруженная сила, произведя опустошения и взявши страшную дань, стремилась к новым победам… Отставшие тучки гнались за ней и спешили, словно боялись не догнать… Природа получала обратно свой мир…
Я думал, что
на другой день мы рано поедем дальше. Однако Игнатий советовал обождать восхода солнца. Приметы были какие-то неопределенные: одни облака шли
на восток, другие — им навстречу, иные
казались неподвижными; по морю кое-где кружились вихри.
Историю сотворения мира я знала отлично. Я часто рассказывала ее Барбале, не знавшей ни Ветхого, ни Нового Завета. Моя речь, всегда немного образная, как и все речи
на милом
Востоке, понравилась батюшке. Понравилось, должно быть, толковое изложение и моим товаркам, но они,
казалось, не хотели выказывать этого и продолжали поглядывать
на меня косо и недружелюбно.
Образ Анжелики, двойника Марго, носился перед ним, и кровь ключом кипела в его венах; чудная летняя ночь своим дыханием страсти распаляла воображение Николая Герасимовича. С ним случился даже род кошмара, ему
казалось, что это точно бархатное черное небо, усыпанное яркими золотыми звездами, окутывает его всего, давит, не дает свободно дышать, останавливает биение его сердца — сидя в кресле, он лишился чувств и пришел в себя лишь тогда, когда
на востоке блеснул первый луч солнца.
Великий мистик православного
Востока св. Симеон Новый Богослов красиво говорит: «Все твари, когда увидели, что Адам изгнан из рая, не хотели более повиноваться ему, ни луна, ни прочие звезды не хотели
показываться ему; источники не хотели источать воду, и реки продолжать течение свое; воздух думал не дуть более, чтобы не давать дышать Адаму, согрешившему; звери и все животные земные, когда увидели, что он обнажился от первой славы, стали презирать его, и все тотчас готовы были напасть
на него; небо устремлялось было пасть
на него, и земля не хотела носить его более.
Но вот
на востоке заалела светлая полоса, она стала расти, расползаться и мало-помалу охватила все небо. Звезды постепенно меркли и исчезали, и наконец
показался огненный шар, рассыпая по земле снопы золотистого света.
Рано утром, когда солнце
на востоке, застланное зимним туманом, только что появилось бледным шаром без лучей, и стан московский, издали едва приметный, так как белые его палатки сливались с белоснежной равниной, только что пробудился, со стороны Новгорода
показался большой поезд.
Рано утром, когда солнце
на востоке, застланное зимним туманом, только что появилось бледным шаром без лучей, и стан московский, издали едва заметный, так как белые его палатки сливались с белоснежной равниной, только что пробудился, со стороны Новгорода
показался большой поезд.